Екатерина РУДИК НА ПЛАХЕ ГАЗЕТНЫХ ПОЛОС (Исповедь литраба "Тихоокеанской звезды") Художественно- публицистическое издание Приамурское географическое общество 2003

       Печка оживала, принимая под неверным светом керосиновой лампы образ огромного дядьки в шляпе. Мне стало страшно. Прильнув к стеклу окна, я пыталась различить в темноте фигуру матери. Но чем ближе подступала к окнам ночь, тем беспокойнее вели себя тени. И самая большая из них – от топящейся печки. Не вытерпев, я глянула на нее. Ого! У «дядьки» появился большой несуразный нос, а низко надвинутая шляпа с полями заняла полстены. Я поклялась, что ни за что не гляну в сторону печки до тех пор, пока не вернется мама.

       Вот сейчас скрипнет калитка, и с ношей покажется мама. Она уехала со старшей сестрой Людой в деревню менять вещи. Было до слез жаль мое выходное маркизетовое платье с карманчиками, единственное, в котором я, как соседская девчонка Алка Немировская, могла пофорсить. Да и мама места себе не находила, брать его или не брать, снимала с гвоздя, укладывала в чемодан, где лежали приготовленные для продажи вещи. А потом снова вешала на гвоздь.

       И все-таки увезла. В опустевшем комоде осталась кожанка брата и отцовский бушлат.

       Уехала мама рано утром, а меня оставила хозяйничать. День прошел замечательно! Я сразу же отыскала оставленную мне суточную порцию хлеба. Уселась с ним у окна на сундуке. До войны он был закрыт на замок, и мы с сестрой сгорали от желания узнать, что в нем хранится. Недавно там лежала картошка, которую мама привозила из деревни. И овес там был сладкий… На внутренней стороне крышки сундука я любила рассматривать старинные картинки, изображающие чье-то восхождение на солнечное до белого блеска небо.

       Сейчас на дне сундука лежали старенькие занавески и пожелтевшая картонная корона, на которую я втихомолку пришила разноцветные пуговицы – их я без спроса срезала с материнского халата. И корона и занавески – это была моя тайна – они мне нужны были для танцев. Репетировала я в стороне от посторонних глаз, у завалинки. Когда Алка Немировская проходила мимо и увидела, как я делаю там «ласточку», она воскликнула: «Да у тебя станок, как у настоящей балерины!» Станки есть на заводе, они стучат, гремят, а здесь – завалинка.

       Ну станок так станок. Как только мама увидела корону и опознала свои пуговицы, всыпала мне по первое число, а корону бросила в сундук. Так сундук стал моей собственностью. Недавно я припрятала сюда ситцевые занавески, изображавшие во время репетиций крылья птицы. Завязываешь покрепче тесемки занавесок у кистей рук – очень красиво получается. Хотя выпрашивать пришлось долго. Как ни высмеивала меня Людка, сундук я стала закрывать на замок.