И все-таки увезла. В опустевшем комоде осталась кожанка брата и отцовский бушлат.
Уехала мама рано утром, а меня оставила хозяйничать. День прошел замечательно! Я сразу же отыскала оставленную мне суточную порцию хлеба. Уселась с ним у окна на сундуке. До войны он был закрыт на замок, и мы с сестрой сгорали от желания узнать, что в нем хранится. Недавно там лежала картошка, которую мама привозила из деревни. И овес там был сладкий… На внутренней стороне крышки сундука я любила рассматривать старинные картинки, изображающие чье-то восхождение на солнечное до белого блеска небо.
Сейчас на дне сундука лежали старенькие занавески и пожелтевшая картонная корона, на которую я втихомолку пришила разноцветные пуговицы – их я без спроса срезала с материнского халата. И корона и занавески – это была моя тайна – они мне нужны были для танцев. Репетировала я в стороне от посторонних глаз, у завалинки. Когда Алка Немировская проходила мимо и увидела, как я делаю там «ласточку», она воскликнула: «Да у тебя станок, как у настоящей балерины!» Станки есть на заводе, они стучат, гремят, а здесь – завалинка.
Ну станок так станок. Как только мама увидела корону и опознала свои пуговицы, всыпала мне по первое число, а корону бросила в сундук. Так сундук стал моей собственностью. Недавно я припрятала сюда ситцевые занавески, изображавшие во время репетиций крылья птицы. Завязываешь покрепче тесемки занавесок у кистей рук – очень красиво получается. Хотя выпрашивать пришлось долго. Как ни высмеивала меня Людка, сундук я стала закрывать на замок.