приоткрыла глаза — никакой подушки не увидела, а воздуха не хватало. Попыталась подняться, ноги подвернулись, и я грохнулась на пол. Сначала мне было даже смешно, ведь такого состояния, чтобы не иметь сил стать на собственные ноги, я никогда не испытывала. Пол был холодный, это приносило облегчение. Я прижималась к прохладным доскам пола и чувствовала, что они согреваются и начинают жечь. Пробую подняться и падаю. Как я выползла на улицу — не помню. Знаю, что уже лежа в снегу, кричала что было сил: «Помогите!»
Меня спасло то, что дверь была открыта, а Альбертик сидел один взаперти, и кроватка его стояла у самой печки. Эти мысли моментально пронеслись в голове, когда мы увидели пустую детскую кроватку за ширмой.
Из забытья вывел голос бабуси с бородавками-пасленами.
— Несите, дети, книжки. Толик, сын, у меня школу военных техников заканчивает, железнодорожником будет. Сейчас на учениях. Спасибо вам, милые, что бы я без вас делала?
Кто-то в коридоре успел вкрутить лампочку, и при слабом свете мы увидели дверь, обитую настоящим дерматином. Колька, обхватив красными от мороза руками стопку книг, легко толкнул меня и указал глазами на дверь: смотри, мол, какая богатая дверь. И правда, хоть и по углам кое-где дерматин стерся, выпали кнопки, но, видно по всему, оббивали ее еще при хорошей, довоенной жизни. В таком пропыленном, запущенном коридоре и такая дверь. Металлические большие кнопки так и блестели, а там, где кнопки выпали, у дверной ручки, образовался карман, туда можно запрятать что угодно.
— Проверь, — приказал Колька. Я запустила руку. Неожиданно дверь изнутри с силой распахнулась, я едва удержалась на ногах, крепко ухватившись за карман, так что затрещал дерматин.
— Ой, прости, доченька, — запричитала бабуся.
— Ничего с Маринкой не сделается, — важно сказал Колька, передавая новой хозяйке книги.
— Колька, гляди! — У моих ног лежал конверт, выпавший из оторванного куска дерматина. Достань Воробушка покрутил его в руках. Видно, оно долго гуляло по почтам, в руках многих людей побывало, прежде чем оказалось в этом дерматиновом ящике, а сколько здесь пролежало — неизвестно. На конверте фамилия «Гармышева», а имя, отчество «Фаина Алексеевна». Не Фаина ли это? А кто же еще! Улица, номер дома, квартира — Фаинины.
— Прочтем? — шепнул Колька, спускаясь по лестнице и сжимая письмо.