встает – дистрофия. Добытая ложка рыбьего жира – как дар небес, так же, как пара печеных картошек. Жили без собственного угла, подчас без хлебных карточек. Молодым супругам война не дала доучиться. Художественные мастерские 20-летний Владимир Клипель сменил на солдатскую казарму. Отгремел салют Победы, вся грудь в орденах, а снял военную форму и кормильцем не назовешь. Рисунок, кисть влекли к себе, пробуждался интерес к слову, и пережитое на войне, боль и подвиг, в живых образах неистребимо призывало к перу. Но сначала надо было думать, как семью прокормить.
За первые пять лет после войны у Марии Иосифовны было уже трое детей. И поняла, что глава семьи добродетельной сиделкой при них не будет. Это же надо, родилась старшая, а папка увидел ее, уже любя, вместо того, чтобы в восхищении взять на руки – за пилотку, ведра и к колонке за водой. Потом оправдывался, что, мол, боится своими ручищами к такому хрупкому сокровищу прикоснуться. Одним словом, дети с их пеленками, ночным плачем, болезнями были сугубо ее прерогативой. А еще и работа. В поисках ее и жилья два года мыкались по свету. Спасибо добрым людям! В Хабаровске на Пехотном (ныне район 56-й школы) наконец-то устроилась участковым фельдшером.
Балетка со стерильными шприцами всегда при ней. Могли вызвать днем и ночью, машин «скорой помощи» тогда не было. Возвращалась под утро, стирала, мыла, готовила. Находила свежую стопку клубных киноафиш, на обороте которых муж писал свой первый роман. В крохотной комнатушке и стола рабочего не было. Его заменяла планшетка на коленях, а чернильница – флакончик из-под пенициллина всегда при себе. И как умудрялся не пролить чернила в нагрудном кармане, оставалось для Марийки загадкой. А вскоре художнику-оформителю офицерского клуба В.И.Клипелю предоставили, хотя снова в коммуналке, целые две комнаты. И здесь произошла сцена, достойная пера Зощенко. Прознав, что комнатушка освобождается, две семьи соседей, тоже офицеры запаса не спали ночь, разрабатывая план атаки на освободившуюся жилплощадь – кто первый овладеет, и на подступах к дверям пустили в ход шифоньеры. Выйти с узлами невозможно, уговоры не помогают, дети плачут, грузовик ждет. И тогда Мария Иосифовна хватает из узла лампочку и, как гранату, бабахает ею об пол. От тихой, интеллигентной соседки подобного не ожидали, шифоньеры поползли на исходные позиции.
Да сколько в прожитой жизни было таких ситуаций, когда духовная сила этой маленькой женщины, обожженной войной, оборачивалась надежной опорой большой семьи, источником вдохновения начинающего писателя. Она была его первым читателем, самоучкой-критиком, интуитивно чувствующей верную интонацию, звонкую строку, энергию мысли. Помогала мужу бороться против сомнений, не досаждая упреками, несла на себе непростой груз повседневных забот. Их крепило нравственное единение и нерастраченная в быту любовь.